"Погоня"

3

Время утекало незаметно. Уже больше полумесяца, а то и месяц без малого, не заглядывал Павел в свою потаенную тетрадку. Но «папу» не забывал. В транспорте; во время пеших хождений по делу и без дела; в паузах на службе, когда текучка вдруг прерывалась и наваливалась маета безделья – он вел с ним неторопливые, с подковыркою, беседы. Никто не слышал этих пререканий, но Павел окунался в них так, что потом настойчиво понукал себя помнить об их нереальности.

«Папа» в их разговорах держался самодовольно, говорил свысока, иронизировал. Павел пытался подловить его на просчетах, оговорках, вынудить проговориться. Но амбиционная самоуверенность «папы» защищала его, как каменная стена.

«Что, сынок, не дается задачка? - усмехался «папа». – Как видно не для среднего ума!»

«Какого еще ума! – сердился Павел. – Золушкина работа. В один мешок белую фасоль, в другой – черную. И так всю кучу!»

«А если головой не работать, так любая работа тупая! В мешки тоже по разному можно раскладывать.»

«Ага, ага! Особенно если кидать в четыре мешка. А рук только две!»

«Две, две! По-твоему этого мало? Вон у обезьян – четыре, а они до сих пор по деревьям скачут.»

Четыре…  Почему-то это число последнее время не выходило у Павла из головы. Четыре колеса, четыре угла комнаты, четыре стороны света. Конечностей, в конце концов, тоже четыре. Что еще? Четыре темперамента, четыре стихии, четыре мушкетера…

Павел посмотрел по сторонам комнаты, в которой располагалась часть их отдела. Комната почти квадратная. И сидит их тут опять же четыре человека! Вот только столы стоят не равномерно. Не по числу четыре! Три скучились в одной стороне, четвертый на отшибе. Покосившись на часы, Павел пододвинул к себе испорченный лист бумаги. Перевернул его на чистую сторону, задумчиво начертил квадрат. Ладно, до конца дня всего полчаса, работа подождет до завтра. А в голове Павла Скорошева уже мелькнул какой-то размытый отблеск новой идеи! Его надо додумать.

Что там было? Неравномерно стоят столы. И пёс бы с ними! Что его вдруг насторожило? А! Вот оно! Столы можно поставить на равном расстоянии (Павел нарисовал это), но все равно это не будет равномерно. Прямоугольники в квадрате требуется расположить по спирали, по пропеллеру, по мельничному колесу – ну как еще назвать? «Не знаю, в общем вот так!»

Павел нарисовал новый квадрат, в нем четыре прямоугольничка, составленные «колодцем». Другой кто-нибудь, вроде «папы», возможно, увидел бы в таком рисунке намек на свастику. Ну да наплевать! Важно, что только в таком виде рисунок приобрел строгую законченность. Его можно даже повернуть вокруг самого себя. Вот так! Павел потихоньку крутанул листок несколько раз, пока он, обернувшись, не занял снова исходного положения.

А ведь совсем как решетка! Ой, что-то здесь не спроста. Уж не зашифровал ли «папа» ключ по совсем другой системе? Чем-то связанным с поворотами? Павлу вообразилась странная движущаяся картинка. Один значок ( Какой? Допустим, галочка!) – одно положение квадрата. Другой (треугольник) – и квадрат повернулся. Крестик – еще повернулся, птичка – вернулся в исходное положение.

Так, так, так! Четыре значка – это четыре положения, четыре стороны света. Юг, север, запад, восток. Сейчас не важно: какой значок куда, надо додумать саму идею! Как же перейти к буквам, к тексту? И что там были за значки? Павел напряг память. Поставил по одной стороне квадрата галочку, по второй – крестик, затем треугольник и кружок. А еще? Дальше-то? Значков было девять, это он помнит наверняка. А вот каких сколько – это напрочь вылетело из головы! По два? Не пойдет, тогда их будет восемь… А не девять. И как ни крути, девять на четыре не разделится! Девять на четыре, четыре на девять…

Павел глянул на часы, встал. Повертел листок, скомкал и кинул в корзину. Такую картинку он дома нарисует еще раз! Быстрее домой, к тетрадке. Каких все-таки значков два, каких три, а каких один?

…Полины дома не оказалось – это удача. Павел не разуваясь кинулся к шкафчику, извлек тетрадку, открыл. Уже на ходу, скидывая ботинки и куртку, уставился в заветную строчку. Три креста, два треугольника, два овала, две птички. И что эта раскладка означает, позвольте узнать? Похоже, ничего кроме того, что девять на четыре не делится. Как говорили в школе – один в остатке. Вот и получился третий крестик. Ничего-то у тебя, Паша, не придумалось!

Он небрежно бросил тетрадку на диван, прошелся взад-вперед по комнате, машинально бормоча под нос:

--Девять на четыре, девять на четыре…  Ну и что? – возразил он самому себе. – Тридцать шесть будет девять на четыре.

Стоило Павлу произнести «тридцать шесть», как что-то знакомое остановило его посреди комнаты.

--Тридцать шесть, - медленно повторил он, прислушиваясь к собственному голосу. – А, тридцать шесть букв, - успокоено ответил Павел, но не успокоился. Он сообразил, что его свербило какое-то другое соображение. Наконец он процитировал когда-то давным-давно слышанную фразу:

--Тридцать шесть картей! Четырех мастей, - и удивленно поднял брови.